Я выбираю любовь - Страница 28

Антония задремала, ей снился сон, будто Патрик целует ее. Потом она проснулась и, в беспокойстве повернувшись на бок, обнаружила, что он лежит рядом и не сводит с нее глаз. Ее кожа начала гореть.

— Перестаньте смотреть на меня! — взорвалась она.

— Вы спали, почему это должно беспокоить вас?

— Теперь я проснулась!

— Вы в этом уверены? — улыбнувшись, спросил молодой человек.

— Очень смешно. Вы что, получаете удовольствие, когда смотрите на меня? Наверное, вы вообще умеете наслаждаться жизнью, да? А я нет.

— Не страшно. Вы просто не знаете как, вот и все, — мягко парировал он. — Вам нужно только несколько уроков, как наслаждаться жизнью, и…

— Но брать я их буду не у вас! — резко прервала его девушка, повернулась к нему спиной и сделала музыку громче, чтобы заглушить слова Патрика.

Они вернулись в маленький розовый дом, когда солнце садилось, и нашли записку Аликса: «Наткнулся на старого приятеля и обедаю с ним и его последней женой! Могу вернуться поздно!»

Антония взглянула на Патрика.

— Может быть, и нам пойти куда-нибудь пообедать?

— Десять минут назад вы сказали, что устали так, что не можете двигаться, — сухо напомнил он ей. — Примите душ, а я приготовлю еду.

— Опять спагетти? — жалобно спросила она.

— Мои спагетти всемирно известны, — ответил Патрик. — Но сегодня я приготовлю что-то новое и волнующее. Иди, женщина, принимай свой душ и оставь меня с моими тайнами.

Она неохотно поднялась к себе в спальню, заперла дверь, разделась, приняла теплый душ, надела легкую рубашку с белыми и голубыми полосами и белые джинсы. Спустившись потом вниз, она ощутила изысканный аромат, идущий из кухни. Патрик крикнул ей:

— Вам не трудно накрыть на стол?

Антония достала из ящика посуду и начала сервировать стол, на котором уже стояла открытая бутылка красного вина и плетеная корзинка с тонкими ломтиками хлеба. Потом она зажгла свечи в зеленоватом бронзовом канделябре, стоявшем в центре стола.

— Готово! — крикнул Патрик и вышел из кухни, неся на одной руке большую плоскую терракотовую тарелку, которую поставил посередине стола.

— Что это?

Ей показалось, что это была яичница, смешанная с ломтиками зеленого и красного перца, луком, ветчиной и помидорами.

— Это неполучившийся омлет?

— Конечно нет, на кухне у меня всегда все получается. Это пипераде, баскское блюдо. Вы ели его когда-нибудь прежде?

Она покачала головой.

— Не уверена, что оно мне понравится.

— Это вы так говорите, — сказал он, наблюдая, как она покраснела от двойного значения этих слов.

— Я не думаю, что это забавно.

— Я знаю, что вы не думаете. Попробуйте, Антония. Мне кажется, блюдо вам понравится.

Он был прав, это было действительно вкусно. Пока они ели, Патрик рассказывал о великом венецианском художнике Тинторетто, чья живопись соединяла в себе мистическую фантазию и мягкий венецианский свет. Антония внимательно слушала его, глядя на пламя свечей, извивавшееся на легком ночном ветерке.

Когда они убрали со стола и вымыли посуду, Патрик начал рисовать ее. Сонная, она наблюдала, как под его ловкими пальцами возникает рисунок: стройное создание с растрепанными светлыми волосами, чувственным ртом и мерцающими, приглашающими глазами — девушка, имевшая общие с ней черты, но чем-то разительно от нее отличавшаяся. Он подвинул рисунок к ней.

— Ну, что скажете?

— Это не я, — промолвила она.

Патрик встал, снял со стены маленькое венецианское зеркало и поставил его напротив нее.

— Посмотрите на себя, — сказал он тихим голосом, наклоняясь над ее плечом. — Это вы, Антония, такая, какой вам следовало бы быть.

Она посмотрела на себя в зеркало — отражение точно соответствовало рисунку: девушка с ждущими полуоткрытыми губами, с глазами, полными чувственного желания.

— Когда я вас увидел в первый раз, вы выглядели именно так, — сказал Патрик, и она бросила на него сердитый взгляд.

— Тогда только что была расторгнута ваша помолвка и вы не хотели замечать меня.

— Да, я действительно злился уже несколько дней, — признался он. — Но я не мог оторвать от вас глаз в ту минуту, когда увидел. Когда потом узнал о случившемся, я почувствовал себя таким виноватым, как будто сам это сделал, потому что знал, что безумно хотел вас.

— У меня не создалось такого впечатления.

— Нет, — рассердился он. — Втайне я жалел, что не подошел к вам, не стал с вами танцевать, не затащил к себе в постель. Если бы я это сделал, вы бы не были на пляже одна, не правда ли?

Слезы навернулись ей на глаза. Она встала, споткнулась и побежала наверх, не пожелав ему спокойной ночи.

Полночи Антония не спала, воображая, что могло случиться два года назад, если бы Патрик не оттолкнул ее.

Согласилась бы я, спрашивала она, разглядывая себя в зеркале. Да. О да! Той ночью она упала бы в объятия Патрика. Антония ненавидела себя за это признание, но не могла больше обманываться. Она влюбилась в него с первого взгляда.

Девушка спрятала лицо в прохладной подушке, но это лишь напомнило ей о его губах, чувстве, которое она испытала, когда целовала его. Почти всю ночь она ворочалась в своей постели, и только на рассвете ей удалось заснуть.

За завтраком Патрик сказал ей и Аликсу, что он отправится к лагуне на остров Мурано. Его друг, знаменитый стеклодув, у которого там мастерская, будет учить его выдувать стаканы.

— Почему бы и вам не пойти, Антония? Вы могли бы тоже поучиться. Мне кажется, у вас призвание работать со стеклом: у вас сильные кисти рук и хороший глаз.